Иная тень - Страница 70

В небольшой каюте второго уровня рейдера стало тесно. Собрались все, предварительно задраив прочный люк, ведущий в кают-компанию, расположенную в передней части «Цезаря». Машу откровенно трясло. Было страшно. Этот страх усиливался воспоминанием, что всего полчаса назад она была твердо уверена в превосходстве человека над необузданной стихией – Иным.

– Бишоп, быстро дай мне выход на ИР корабля. – Казаков вовсе не казался напуганным, а наоборот, успокаивающе-деловым. – Он восстановил поврежденные системы? Вот и отлично.

– Я полнейший идиот. – В тишине эта реплика Гильгофа прозвучала как серия выстрелов.

– Несомненно… – Мария Дмитриевна стояла за спиной лейтенанта, дожидавшегося в маленьком отсеке связиста контакта с ИР «Юлия Цезаря».

– Мы недооценили Иных, – шепнул доктор. – Вернее, я недооценил. Знаете почему?

– Почему? – Ельцова посмотрела на ученого не без отвращения. Господа высоколобые всегда считают себя центром Вселенной, не обращая внимания на бренную реальность. Вот Гильгоф и доигрался с огнем.

Доктор вытянул руку, в которой по-прежнему сжимал инфразвуковой ретранслятор. Прибор выглядел, как обычно. Овальная пластиковая коробочка с несколькими индикаторами и полутора десятками серых клавиш.

– Вот, – сказал ученый, указательным пальцем левой руки подталкивая дужку очков выше на переносицу. – Мы надеемся только на технику, а Иной исключительно на себя. Хотите знать, отчего он не реагировал на сигнал?

Ельцова и Казаков подозрительно уставились на Вениамина Борисовича, выглядевшего крайне несчастным. Эккарт, внешне сохранявший полное спокойствие, пригладил ежик белых волос, что наглядно выдало тревогу обычно невозмутимого тевтонца. Солдаты просто стояли и смотрели.

– Это вы видите? – плачущим голосом проговорил Гильгоф, указывая на маленький жидкокристаллический экранчик на приборе, размером чуть меньше ногтя. На сером поле ярко выделялись угольно-черные точки, выстроившиеся в ряд. – Понимаете, что это значит? Я нашел ретранслятор в лаборатории. Он пролежал там не меньше месяца, на холоде, без соответствующего ухода Месяц, понимаете? Заряд аккумулятора сошел на нет, а я не проверил. Ясно?

– Батарейки сели, – пораженно сказал Казаков. – Веня, я вам уже обещал морду набить?

– Набейте. – Ельцова впервые видела доктора Гильгофа, обычно невероятно самоуверенного и ничуть не сомневающегося в своей правоте, настолько удрученным. – Вам таки от этого станет легче? Я совершенный осел! Хотя нет, осел хоть что-то соображает…

– Две ошибки, – выступил вперед Бишоп. – Глобальные ошибки. Первая принадлежит вам, господин Гильгоф. Вторая – искусственному разуму «Юлия Цезаря». Цезарь не предполагал, да и не мог предполагать, так же как все мы, что животное умеет распознавать – абсолютно не знаю, каким образом – наличие электрического тока. Наверное, у него имеется специальный орган. Иной почувствовал электричество под полом лаборатории и, видимо, сообразил, что, уничтожив кабель, он получит возможность выйти на свободу, а заодно навести панику в среде противника. Две ошибки. И Иной ими воспользовался.

– А вы, Веня, – безжалостно сказала Ельцова, – проиграли конкуренцию. Нет?

– Проиграл, – без всяких возражений согласился Гильгоф. – Эта тварь действительно обставила нас в первой партии. Но ведь турнир не закончен?

«Не закончен, вы совершенно правы, – послышался знакомый голос. Юлий Цезарь воскрес. Правда, теперь фантом не выглядел столь роскошно, как прежде. У тоги был синеватый отлив, цвет на лице виртуального изображения смещался к красному спектру, лавровый венец вообще исчез, превратившись в белесую тень, выглядевшую весьма неестественно. Будто над головой фантома повисло облачко тумана. – Извините за резкий сбой в системе. Подобная ситуация не была предусмотрена».

– Интересное заключение, только данный вывод следовало сделать еще до начала операции с животным! – Маша не без удивления посмотрела на Цезаря. Изображение римского императора подергивалось, будто у него был нервный тик. – Знаешь, приятель, я как биолог скажу: Иной вообще не может быть подконтролен. Я наконец-то сообразила, почему мне казалось, что мы не сможем подчинить себе животное. Есть разные психотипы, верно?

Ельцова с решительным видом повернулась к притихшим слушателям, желая объяснить свою мысль не столько ИР «Цезаря», сколько людям.

– Сергей Владимирович, – Маша в упор уставилась на Казакова, – вы знаете, что такое «психотип»?

– Приблизительно, – удивился Казаков. – А что?

– Психотип, – подал голос доктор Логинов и, бесцеремонно оттолкнув военных, выбрался на небольшой пятачок, образовавшийся посреди круга людей, – психотип является определенной формой поведения разумного существа, сложившейся в зависимости от воспитания, условий и правил, установленных обществом или самим собой. Я верно сказал, Маша?

– Не совсем верно, но доходчиво, – согласилась Ельцова. – Примитивный пример…

Она внимательно осмотрела собравшихся людей и выбрала двоих. Разумеется, соотечественников. Кто знает, вдруг психотипы подданных германского кайзера и императора России значительно отличаются друг от друга? Да то и несомненно – разные страны, разные языки, обычаи, психология…

Маша указала на лейтенанта Казакова и одного из солдат – рядового первого класса Петра Рябцова, самого обычного парня из глубинки (Ельцова вспомнила, что он происходит из какого-то Когалыма – городка, расположенного между Иркутском и Новосибирском). Рябцов попал в элитное подразделение Российской армии не только потому, что был ростом не меньше метра девяносто, а сложением более напоминал медведя, но еще и за сообразительность и редкую для человека любовь к любой технике. Собственно, он был одним из компьютерных техников отряда Казакова. Простое широкое лицо, спокойная улыбка, взгляд, не несущий в себе никакой агрессии… Но это уже другой психотип.